Сегодня, 18 мая, у Нины Владимировны Толкачёвой из Успенки большой праздник. Она отмечает 80-й день рождения. Согласитесь, лучшего повода для знакомства не придумаешь. В гости к ней мы засобирались сразу, как только узнали от родственников именинницы об этом событии. Разговор с Ниной Владимировной получился долгим и очень интересным: мы и посмеялись, и поплакали. Не все подробности (уж простите, дорогие читатели) нашли отражение на страницах газеты, но, поверьте, события, произошедшие в жизни этой удивительной женщины, вполне могли лечь в основу полнометражного художественного фильма.
Первенец – дочь Валя – в семье Копанчук из Успенки родился в 1937 году, а спустя два года на свет появилась вторая малышка, которую назвали Ниной. Жили, как все в то время. Родители трудились в колхозе с утра до вечера, занимались хозяйством, растили дочерей. Весной 1941 года, за месяц до начала Великой Отечественной войны, главу семьи призвали в армию. Уже в декабре Владимир Копанчук погиб.
-Я отца совсем не помню, – говорит Нина Владимировна. – Откуда? Я совсем маленькой была. Валя хоть и на два года старше, а тоже ничего особо вспомнить не могла. Рассказывала только, что иногда перед глазами всплывал образ мужчины, которого мама в слезах у дверей провожала. Нам от отца только фотокарточка осталась одна-единственная. Я там у него на коленях сижу.
Утерев платочком слёзы, Нина Владимировна продолжила рассказ:
-Жили в военные годы, конечно, тяжело. Мужчин в Успенке практически не было. Всех забрали на фронт. На деревне три или четыре старика осталось. Вся работа легла на плечи женщин и детей. Мы с сестрой совсем ещё маленькие были – матери не помощницы. Хотя старались. Мне когда пять лет исполнилось, я уже дрова для дома готовила. Пойдём с Валей в лес, не в колхозный, в государственный, найдём там «пенюшки» (пни – прим. автора), выкорчуем их и домой тащим. А если брёвна нам привозили, то наша с сестрой работа – распилить. Берём двуручную пилу: с одной стороны Валя встаёт, с другой – я. Только из-за маленького роста мне до этой самой пилы дотянуться было тяжело. Помню, мама к ручке привязала верёвку, чтобы я могла за неё дёргать. Мы, дети войны, все самостоятельные были. Росли, если честно, как трава – сами по себе. Мамки наши трудились, можно сказать, сутками. Наша, например, осенью, в период уборочной, часто дежурила на сушилке, а нас с Валей одних на ночь оставляла. Болело у неё сердце о детях, а что же сделаешь? Ничего. Одежды и обуви особо никакой не было. Так что с весны и до конца лета мы бегали босиком. По лесу шастали только так. Еду себе искали. Сосновую кашку ели, дикий лук. Из крапивы суп варили. А вот лебеду старались не использовать. Невкусная она. Кстати, в наших краях змей было очень много, но ни один ребёнок тогда не пострадал. Женщины за это Бога благодарили.
